ЕЩЕ НИКОГДА в истории России вопрос государственного устройства не стоял столь остро. Дело осложняется тем, что она занимает стратегическое геополитическое место - территорию Евразии, куда устремлены взоры великих держав: США, Китая, Японии, Германии и др. А потому внутренние процессы в России тесно переплетены с международными.

В ХХ столетии империи, как динозавры, изжили себя окончательно. Основные мировые тенденции обозначили путь к демократии, рынку, защите прав человека и национальных меньшинств. Россия продолжает сопротивляться, строя свою жизнь и политику на мифах и воспоминаниях о сверхдержаве, но это уже больше походит на агонию. У России не осталось внутренних ресурсов для сохранения имперских традиций, а перейти к новым формам государства и экономики, принять иные общественные ценности у нее нет воли.

Путин пришел к власти, опираясь на имперский инстинкт. Он его вербализовал в своеобразной лексике, воплотил в кадровой политике - в расстановке генералов на ключевые должности так называемой вертикали власти. Имперский инстинкт эксплуатируется с редким административным рвением, с болезненной тоской по прошлому, с восторгом от театрального блеска самодержавной кремлевской мишуры.

Имперский инстинкт дал о себе знать скорее всего в последний раз, в виде мелкого реванша. Тем не менее он решил показать всем "кузькину мать", причем совершенно в стиле Достоевского - понимая, как это "гадко и подло". Насладиться мерзостью, а потом уж - будь что будет. Народ даже не успеет разобраться: Помашет кулаками, да и пойдет заливать тоску водочкой.

Корни этого инстинкта запрятаны глубоко в истории

Современная Россия возникла после взятия Казанского ханства. До этого существовала Московия. Казань стала символом и неким пробным камнем способности политических сил Москвы к историческим инициативам. Они удались, и на месте Золотой Орды возникло православное государство, которое неуклонно расширяло свои границы, подчиняя себе одно татарское ханство за другим. В 1625 г. в российский герб были введены три короны, "знаменующие три великих покоренных царства: Казанское, Астраханское и Сибирское". Так повелел царь Алексей Михайлович. Это фундамент Российского государства.

Постепенно Москва дошла до Балтики, Черного моря и Тихого океана. Был период в истории СССР, когда благодаря советско-китайской дружбе, идеологической и военной экспансии в Восточной Европе влияние России распространилось на территорию, сравнимую по размерам с империей Чингисхана. Непрерывное, ежедневное расширение территории государства породило особую культуру. Державность - это не результат и не итог, это нечто изначально присущее российскому обществу - органически и неистребимо. Русская душа в своей глубине не согласна расстаться ни с пядью "российской" земли, даже с маленькими заброшенными японскими островами на Курилах.

В конце ХХ в. удача покинула Россию. Государство стало сжиматься, как шагреневая кожа. Ушла Украина, а вместе с ней Крым и Черное море. Юг приблизился к оренбургским степям. Балтика оказалась перекрытой рядом государств. В составе России русские вновь оказались лицом к лицу с татарами. Все это повлекло за собой необратимые процессы, и снова перед Москвой возник "казанский вопрос".

Россию можно представить себе без Киева, но нельзя представить без Казани. Имеется в виду не конкретный город, а некий символ, вбирающий в себя интересы нерусских народов. За решением "казанского вопроса" стоит способность Москвы найти общий язык с нерусскими народами. Киев уже за пределами России. Но как себе представить Россию без Казани? Это же будет Московия!

Все это наводит на философские размышления. В самом деле, если Киев - "мать городов русских" - стал столицей независимого государства, то в какой мере корни современной России следует искать в Киевской Руси? Не говорит ли это об ошибочности традиционной трактовки российской истории? Но если все же Киевская Русь - начало современной России, как тогда объяснить феномен Российского государства без Украины? Где в таком случае ее генетические истоки, определяющие естественные границы государства? И не сократится ли государство вновь, раз ее исторические территории легко образуют новые государства, объявляющие себя самостоятельной нацией? Ведь если Киев - не Россия, то Казань тем более имеет право заявить то же самое. На эти вопросы пока нет ответов.

История не любит легковесных трактовок. Она зачастую является оправданием многих претензий. Сегодня непросто излагать происхождение России без Киева - понадобится многое переписать заново. Не случайно многим кажется, что легче найти пути к объединению с Украиной и Белоруссией, нежели пытаться выработать подходы к идеологии и стратегии страны в новых границах. Возникает и другой ряд непростых вопросов. В России живут не только русские, но и десятки других народов, имеющих весьма древнюю историю.

Традиционно история России преподносилась как русская история, более того, как история российской государственности. И даже такой сложный период, как золотоордынский, когда жизнь русских определялась из Сарая, "успешно" обходился историками. Сегодня трудно поддерживать эту традицию многих поколений русских историков. Каждый народ самостоятелен. Научные центры в идеологическом плане стали независимы, их трудно контролировать.

В связи с изложением истории возникает естественный вопрос: если коренные народы России нередко являются более древними, нежели русские, то с кого, собственно, начинать историю России? Первый Тюркский каганат возник в середине VI в. на Алтае и постепенно охватил большую часть нынешней России. Нужно ли описание истории начинать с Сибири или Кавказа, Тюркского, Хазарского каганата, Булгарского царства и жизни других древних народов, следовательно, признать их государствообразующими этносами, а саму Россию - полиэтническим государством? Или же, опустив жизнеописание нерусских народов, начать более традиционно - с политики Московии, ее завоеваний и т.д., то есть трактовать историю России как чисто русскую?! Этот вопрос не столько академический, сколько политический. Он задевает саму суть общества и связан с самоназванием народа. В самом деле, кто же несет ответственность за судьбу России? Русские? Россияне? Многонациональный народ? Конгломерат территорий? Официальная политика не вносит ясности в этот вопрос.

В большинстве исторических трудов и учебников пытаются представить идейную основу становления России в виде справедливой борьбы с татаро-монгольским игом и постепенным утверждением Москвы в качестве "третьего Рима". Более того, русским приписывают некую мессианскую функцию якобы спасительницы Европы от "нашествия татаро-монгол". Александр Блок в знаменитом стихотворении "Скифы" писал:

Для вас - века, для нас - единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

На самом деле события выглядели не столь романтично...

Монголы отличались веротерпимостью и не ломали культурных традиций русских. Более того, по "Ясе" (Своду законов) Чингисхана, все религии признавались равными, их служители были освобождены от уплаты дани, что придало новый импульс религиозным деятелям. Джувейни в книге "История завоевателя мира" писал: "Поелику Чингисхан не повиновался никакой вере и не следовал никакому исповеданию, уклонялся он от изуверства и от предпочтения одной религии другой, и от превозношения одних над другими. Наоборот, ученых и отшельников всех толков он почитал, любил и чтил, считая их посредниками перед Господом Богом, и как на мусульман взирал он с почтением, так и христиан и идолопоклонников миловал. Дети и внуки его по нескольку человек выбрали себе одну из вер по своему влечению:"

Не было непримиримой борьбы татар и русских, иначе Бату-хан не усыновил бы Александра Невского. На самом деле существовал их своеобразный союз или симбиоз, который объяснялся потребностью русских уберечь свои западные границы. Запад для русских в лице Литвы, немцев, шведов представлял большую угрозу, чем Восток. Отношения татар и русских не нуждаются в идеализации, но факт остается фактом - Золотая Орда не только уберегла русскую культуру, но и дала сильнейший импульс для развития православия.

Золотая Орда оказала громадное влияние на судьбы многих народов Европы и Азии. Она была славным наследием, ради которого стоило побороться. С присоединением Казанского ханства к Московии завершилась борьба за это наследие. С получением новых титулов - "царь казанский", "царь астраханский" - Иван IV подтвердил свое право на троны государств - преемников Золотой Орды и, следовательно, самой Золотой Орды. Князь Н.С. Трубецкой весьма категорично заявлял, что "русский царь явился наследником монгольского хана. "Свержение татарского ига" свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву". Вывод неожиданный с точки зрения традиционных учебников. Однако многие события русской истории указывают на его справедливость.

Современная Россия формировалась не на почве Киевской Руси, которая была всего лишь предтечей и распалась на восемь суверенных государств еще в ХII в., за целый век до появления монголов. Россия возникла на совершенно новой московской почве, которая была органической частью золотоордынской государственности. Москва как влиятельный центр русских в отличие от Суздаля, Владимира или Новгорода появилась благодаря сбору "татарской дани", а потому опиралась на "татарские" законы и традиции.

Элементы культуры Золотой Орды надолго укоренились в жизни России. Они были столь прочны, что просуществовали до эпохи Петра I. Россия многое восприняла от нерусских народов, и поныне она несет это наследие в себе как субкультуру, явно или неявно влияющую на менталитет русских. Не случайно говорят: "Поскреби любого русского и обнаружишь татарина".

На русскую службу охотно принимались и становились дворянами татары, многие из которых стали гордостью русской культуры. Державин, Карамзин, Аксаков, Тургенев, Чаадаев, Огарев и многие другие происходили из татарских родов.

Петр I круто развернул политику России в сторону Запада. Он буквально насаждал западные манеры, технику и науку, хотя не сумел изменить сущность русской культуры. Именно при Петре столкнулось "западническое" направление со "славянофильским". Новая столица на берегах Невы, построенная как типично европейский город, была своего рода вызовом "восточной" Москве. "Борьба" двух столиц стала фактом общественной и политической жизни России.

Петр не смог оторвать Россию от тюркских корней, восточного элемента, который был не экзотическим украшением, а генетическим кодом. Природа России, ее суть, ее правда состоит в славяно-тюркском, православно-исламском симбиозе, от этого ей не уйти, не отречься. Россия, если хочет и дальше прочно стоять на ногах, должна опираться на обе ноги - Киевскую Русь как свою предтечу и Золотую Орду, на территории которой она сформировалась в качестве великого государства.

Последние годы Россия жила в постоянном страхе, что с ней повторится та же ситуация, что с Союзом ССР. Этот страх был не столько рациональным, сколько мистическим, фаталистическим, порожденным чувством вины и неизбежности кары за развал СССР. Ведь даже Ленин не по доброй воле, а вынужденно признал независимость Финляндии и Польши, не сумев удержать их силой. То, что прадеды и деды собирали сотни лет, положив на поле брани не одно поколение людей, выжимая из страны все соки ради покорения новых народов и территорий, Ельцин "потерял" за одну "беловежскую ночь". Звон мечей он променял на звон бокалов. Простится ли ему такой грех?!

На первый взгляд кажется, что сокращение территории государства не является столь уж принципиальным, ведь Россия все еще остается огромной страной. В действительности же эта цепь событий создает сложнейшие идеологические и экономические последствия.

До сих пор национальная идеология (включая русский марксизм) строилась в расчете на расширение территории страны, собственно, она была оправданием и обоснованием экспансии государства. Традиционная русская мысль не предполагает и не допускает сокращения территории, децентрализации власти и господства права, договорных отношений внутри государства, равенства различных конфессий и этносов. Уменьшение территории России в результате распада СССР является фактом не количественным, а качественным. Он означает, что имперский ресурс исчерпан.

Страна стала более северной и, следовательно, энергетически более затратной, при этом сохранила проблему поддержки коммуникаций в прежнем виде. Климатические и географические масштабы России не позволяют ей браться за амбициозные проекты, особенно в военной области. Нужно вводить разумные ограничения в экономические и социальные ценности, а внешняя политика должна быть подчинена внутренней цели стать благополучным государством.

Страх мнимого развала России сковал разум и волю многих политиков, которые ухватились за имперский инстинкт как за спасительную идею. Но будущее России - не в имперском и тоталитарном прошлом, а федеративном и демократическом будущем. Причем демократию надо понимать не как волю механического большинства, диктующего, навязывающего свои правила игры, а как власть, строящуюся на идее равноправия народов, справедливости и расширения свободы личности.

В России проснулся имперский инстинкт. Но в России жив и инстинкт свободы.