Публикации > Просмотр публикации
Разберемся без Путина?
Валеев: Разговор русской общины с президентом Татарстана, на мой взгляд, - это начало серьезного обсуждения проблем межнациональных отношений в республике. Сегодня необходим глубокий анализ этих вопросов не только в формате встреч с властью. Мы - журналисты, эксперты, политологи - должны быть в этом вопросе откровеннее, но в то же время обсуждать его мягче, менее нервно.
"ВЭ": Александр Леонидович, на недавней встрече с Шаймиевым вы предстали как лидер русской общины республики, председатель Общества русской культуры. Расскажите о нем, пожалуйста, подробнее.
Салагаев: В январе будет десять лет, как наше общество зарегистрировано официально. Но фактически мы начали работать еще в апреле 1992 года, когда проводили "Апрельские проталинки" - был такой концерт в Доме офицеров, он проводился несколько лет подряд. Это была попытка каким-то образом собрать представителей русской культуры, коллективы и сделать небольшой праздник для жителей города.
Тогда, в начале 90-х годов, поднялась волна татарского национализма, бушевали митинги. Это был период, когда в республике даже перестали праздновать Масленицу. Никаких русских праздников, концертов не было. И мы хотели хотя бы какие-то традиции возобновить, начав проводить этот ежегодный концерт. Там и возникла идея - создать русское общество. Но поддержки и понимания со стороны государства мы не видели. Я был тогда депутатом горсовета, поднял вопрос о праздновании Масленицы, и чиновники администрации города мне сказали: "А почему мы должны православные праздники отмечать?" То есть вообще не было понимания, что Масленица - это не христианский, а русский языческий праздник. Люди, которые пришли к власти на этой волне, видимо, вообще не понимали специфики русской культуры. Вероятно, поэтому было сделано много ошибок. Например, еще Мухаммат Сабиров распорядился отдать колокольню Ивановского монастыря какому-то малому предприятию... А святой ключ в Семиозерской пустыни, где, по преданию, явилась икона Казанской Божией Матери, пытались передать коммерсантам для розлива питьевой воды...
Салагаев: В начале 90-х годов я работал в КГУ заведующим лабораторией социологии. Тогда мы провели соцопрос среди сотрудников университета, выясняя их отношение к суверенитету республики. Эти данные попали к корреспонденту ИТАР - ТАСС, который интерпретировал их как мнение населения Татарстана. Таким образом он меня подставил, поскольку по этим данным противников суверенитета было большинство - так оно и было в КГУ, но, конечно же, не в целом по республике. Нашим деканом был тогда Индус Тагиров, впоследствии председатель Всемирного конгресса татар, который вместе с заведующим кафедрой Рахматуллиным накатали телегу в партком о том, что моя работа на истфаке нецелесообразна. Потом я работал на экономфаке и позже был вынужден уйти из университета, поскольку вокруг меня создали нетерпимую обстановку татарские националисты. И такое выдавливание из профессиональной сферы заставило меня задуматься, почему эти люди могут решать мою судьбу, а я не имею никаких средств, чтобы себя защитить. Я понял, что вопрос здесь не только в профессиональной сфере, но и в этнической нетерпимости, в консолидации этих людей. Татарские националисты за счет своей организованности могли оказывать давление. И, как выяснилось, я пострадал не один. И мы пришли к выводу, что надо объединяться и решать проблемы русских в целом.
Салагаев: В правлении 14 человек, кроме этого, около 100 человек - актив, в основном интеллигенция, преподаватели вузов. Когда мы проводим мероприятия, собираемся в Доме дружбы народов. Там есть общий зал заседаний.
Одно из наших достижений - уже ставший традиционным фольклорный праздник "Каравон" в Лаишевском районе, его начали праздновать по нашей инициативе. Уже два года, как он является республиканским праздником, министерство культуры стало выделять деньги на его проведение.
Нам приходится выступать ходатаями по многим вопросам. Мы не раз поднимали вопрос о положении русской творческой интеллигенции в РТ. В этой сфере вопросов очень много, этот пласт проблем на встрече с президентом мы вообще не затрагивали. Русских писателей в Татарстане единицы, художников больше, композиторов тоже немного. Но если нет русской художественной элиты, то население деградирует гораздо быстрее. Людям необходимы образцы для подражания, положительные примеры.
Салагаев: Нужны местные образцы для подражания (тем более что звезды общероссийского уровня не всегда таковыми являются). Ведь культурный процесс не заменишь трансляцией московских каналов и гастролерами из Москвы. К тому же в Казани до революции была достаточно богатая русская культура. Сейчас она иссякает. Да, московские средства массовой информации создают некий духовный фон, но этого недостаточно. Должна быть соответствующая атмосфера здесь, в Казани.
Валеев: Интересно это слышать. Попытаюсь перенести взгляд Александра Леонидовича на татарскую почву. Если бы я, скажем, жил в Тюмени, и там было хотя бы три телеканала на татарском языке, гастролировали артисты, приходил из Казани десяток-другой журналов на татарском языке, этого было бы вполне достаточно. Я был бы тогда в океане татарского языка и культуры!
Но при этом я во многом согласен с Салагаевым. Я, например, против того, чтобы за большие деньги возить к нам московских звезд. Если бы на эти деньги развивать местную, провинциальную русскую культуру, это было бы гораздо ценнее.
Мышление татар в Казани отличается от мышления русских тем, что они ощущают себя живущими в столице татарского мира. И среди татар нет никого, кто был бы лучше и больше обеспечен информацией, культурой на родном языке, чем казанцы. Но даже при этом у каждого татарина своя тоска и боль. Для меня она заключается в том, что в начале XXI века мой народ хотят ассимилировать, пустить на запчасти. Вот посмотрите - в регионах России, да и в самом Татарстане идет ассимиляция, особенно молодых татар. Они становятся частью другого народа. В Башкортостане сотни тысяч татар записываются башкирами, в последнее время началась кампания отделения от татарского этноса сибирских, астраханских и других татар, выделение крещеных татар в отдельный этнос. Поэтому я чувствую себя достаточно неуютно...
Салагаев: В 1991 - 1995 годах мы обращались со своими проблемами к президенту РТ, и он их решал. Но в 1995 году у нас в республике произошел антидемократический переворот, и всю оппозицию - Байрамову, Мулюкова, Штанина, Грачева - вытеснили из органов представительной власти. Их места заняли чиновники. После этого никакой реакции на наши письма уже не было, хотя мы писали по поводу необходимости создания русских гимназий, передачи православным колокольни собора Богоявления. Мы получали уже не ответы от Шаймиева, как раньше, а отписки чиновников. В этих отписках содержались самые фантастические аргументы, чтобы не решать вопросы. Например, после пяти лет бесплодной переписки с властями по поводу судьбы Богоявленской колокольни, мы написали письмо в Москву Путину. За подписью Суркова в Казань пришел запрос. И председатель Совета по делам религий РТ Ринат Набиев подготовил на него ответ за подписью президента РТ, в котором было написано, что колокольня никогда не принадлежала церкви! При этом не спросили ни епархию, ни священников…
Точкой кипения для нас стало разрушение фундамента строящейся часовни в Челнах. А последней каплей была передача по ГТРК, которую вел Ирек Муртазин, когда заложники "Норд-Оста" еще сидели в здании. Мы решили, что надо действовать по-другому, собрали пресс-конференцию, написали обращения и обнародовали их. После этого меня пригласила к себе завотделом Ирина Терентьева, на следующий день я встретился с руководителем аппарата президента Экзамом Губайдуллиным. Мы беседовали полтора часа, в течение которых я объяснял, что мы хотим и почему мы сделали такой резкий ход. Мне посоветовали попросить о личной встрече с президентом. Но я попросил о встрече с русской общественностью. И эта встреча состоялась. Причем очень быстро, через неделю.
Салагаев: Мы прорвали этот замкнутый круг. Сейчас на основе протокола встречи будут сформулированы наши конкретные договоренности. И потом уже начнется работа с отдельными министерствами. Если не получится, то придется искать другие ходы, возможно, провести пресс-конференцию в Москве.
Салагаев: Это не претензии, это законные требования. Например, мы считаем, что в РТ необходимо иметь русское образование, нужны русские гимназии с углубленным изучением русского языка. В них должен быть этнический компонент, например, изучение русского фольклора. Ведь многие родители не хотят, чтобы их дети были подвержены массовой культуре…
Салагаев: Можно и нужно. Может быть, в меньшем объеме, чем в обычной школе. Следующее наше требование - восстановить редакции на республиканском радио и телевидении, которые бы освещали русскую культуру. Их в начале 90-х закрыли, и сейчас русская культура не освещается. Я включаю ГТРК "Татарстан": передачи о Хасане Туфане, Салихе Сайдашеве идут и на русским, и на татарском… Но я вообще не вижу передач о русской культуре, истории русской культуры в РТ. Последний раз я видел русского писателя по телевидению лет 10 назад: тогда Лев Кожевников издал книжку по языческим обрядам. Не приглашают на ТВ и русских ученых.
Валеев: Не совсем согласен. Я, например, видел на местном телевидении недавно выступление Владимира Корчагина, прекрасный телефильм о Боратынском. Нельзя категорически утверждать, что ничего нет.
Салагаев: Еще мы поднимаем вопрос о Свияжске. Уже шесть лет не принимается концепция развития острова-города Свияжска, хотя она разработана. Ее каждый год рассматривают, но потом финансовый год заканчивается, и все возвращается на круги своя.
Мухаметшин: Я не думаю, что это обусловлено каким-то отрицательным отношением властей к Свияжску. Хотя, конечно, всем известно, какую роль Свияжск сыграл в татарской истории. Это памятник общефедерального значения. Татарстан его реставрацию не осилит, там надо реставрировать от и до, это очень сложно, так как православные памятники очень дорогие. Я думаю, проблема не в каком-то национально-этническом аспекте. Свияжск - это памятник архитектуры XVI века, его надо сохранить.
Салагаев: Как же тогда объяснить то, что в республике, по данным совета по делам религий, функционируют 1000 татарских мечетей и всего 160 церквей? При этом более 400 православных храмов в РТ находятся в заброшенном состоянии. Разве власть не имеет к этому отношения?
Валеев: Этот аргумент легко оспорить. Размеры деревенских мечетей, а значит, и необходимые для их строительства сметы, как правило, скромные. Строительство церкви обходится гораздо дороже. Тем не менее реконструкция и строительство православных храмов идет. Тут еще надо учесть, что зачастую деревенские мечети строятся на деньги местных жителей, богатых бизнесменов, руководителей из этих краев, которые хотят таким образом прославить свое имя или имена родителей.
Шарипов: Это миф, что главы администраций вкладывают деньги в мечети. В своей деревне я тоже строил мечеть на свои деньги. Ты вкладываешься, строишь, и когда уже мечеть открывается, вдруг привозят несколько досок и говорят: "Это от главы администрации района". И в результате все выглядит так, как будто районные главы продвигают строительство мечетей. На самом же деле это именно народное движение, народная волна. В этом деле многое зависит от священников. Например, к кому бы ни пришел отец Всеволод, настоятель Раифского монастыря, любой ему поможет - татарин ли, русский ли.
Салагаев: Тем не менее предложенный на встрече с Шаймиевым вариант решения с колокольней собора Богоявления нас не удовлетворил. Шаймиев сказал: давайте повесим там колокола, и в то же время там будет музей Шаляпина. Нас это не удовлетворяет, колокольня - это церковный объект, а дом-музей Шаляпина мог бы быть в доме, где он жил и который пытались снести власти Казани. Мы будем добиваться, чтобы колокольня была частью храма, а не просто памятником. Тем более что памятник Шаляпину там уже стоит.
…Кроме того, на встрече с президентом РТ мы поставили еще такой вопрос - создать русский республиканский культурный центр… Сегодня я, как председатель Общества русской культуры, имею один стол в Доме дружбы народов. Проведение русских мероприятий - очень большая проблема, по сути, места для их проведения нет. Первые "Дни русской культуры" в 1995 году мы проводили в КАИ, потом в Академии наук, затем в Качаловском театре, но нам там были не очень рады. А мы собираем несколько сот человек. Нам нужен центр со зрительным залом, помещениями, где могли бы разместиться фольклорные ансамбли.
Салагаев: Но русских в РТ 44 процента, и они платят налоги! И при этом в Казани нет русского театра. Качаловский - это не русский театр, но он активно поддерживается властями. На какую премьеру туда ходило руководство Татарстана? Шолома Алейхема. Это русская культура? Там не ставят русскую классику…
На встрече с Шаймиевым сидел министр культуры, он сказал, что на будущий год поставят "Вишневый сад" Чехова. Вот и все, что он мог ответить на это.
Валеев: Нельзя забывать о широкой деятельности театра оперы и балета, о ТЮЗе, о Бугульминском театре русской драмы, о частых гастролях московских знаменитостей. Что далеко ходить: в декабрьском репертуаре казанских театров - Островский, Толстой, Вампилов, Галин, Скороход, Смехов, Дьяченко. Нина Сикорская читала стихи современных поэтов. Елена Камбурова пела свои удивительные песни. “Виртуозы Москвы”, органная музыка, аккордеон, балалайка - все это звучит в Казани на зависть многим российским городам. Не говорю уже об эстраде...Шолом Алейхем в Качаловском поставлен замечательно, он интересен всем. А музей Константина Васильева, Максима Горького, а памятные места в Елабуге, связанные с именами Шишкина, Дуровой, Цветаевой? А традиционные Державинские чтения?
Мухаметшин: По крайней мере, со стороны представляется, что русская община, воспрянув духом, решила, что пришел час использовать административные рычаги, а не внутренние ресурсы своей общины. И вы написали письмо Путину. В письме много таких вещей, которые настораживают… Надо определить свое поле, решать свои проблемы, не пугая сепаратизмом, национализмом. В тексте письма оставляет неприятное впечатление очень многое: такие фразы, как "открытая пропаганда национальной и религиозной розни и нетерпимости", "антироссийский характер", "дисбаланс политики и культуры", "роль русского народа сведена к минимуму в современном обществе". "Искажаются в учебниках исторические факты" - я, как историк, могу сказать, что этого нет.
Мухаметшин: Это, к сожалению, больше, чем эмоции. Возникает впечатление, что некоторые представители русской общины решили: надо пользоваться моментом, сделать, как вы сказали, прорыв. Но прорыв в данном случае, к сожалению, получается не очень конструктивный.
Салагаев: Почему неконструктивный? Состоялась встреча с президентом, которой не было ни разу. С татарской общественностью президент встречался много раз.
Валеев: За 10 лет моей работы зампредом исполкома Всемирного конгресса татар представители ВКТ ни разу не были приняты в Кремле. Сейчас я председатель федеральной национально-культурной автономии татар России, но меня никто никуда не приглашал.
Валеев: Русскому вообще в России - в той же Оренбургской области или Рязани - живется неважно. Я имею в виду, например, экономические проблемы, но есть и другие...
Но я снова хочу взглянуть на это глазами татарина. По поводу того, что среди руководства мало русских, я не совсем согласен. Если посчитать соотношение реальной власти и финансовых потоков, получится, что татары поют песни, преподают на филфаке и сидят в кабинетах госслужащих. Управлением ФСБ, Верховным судом, Нацбанком, Сбербанком, КВЗ, КамАЗом, многими коммерческими структурами, где требуются знания, квалификация, руководят русские.
Баланс, на мой взгляд, все же есть. Я догадываюсь, что сейчас у людей с русским национальным самосознанием неважные ощущения - и не только в Казани, но и в любом городе России. Но взгляните на ситуацию глазами татарина: 10 лет назад нация вымирала. Да и сейчас, даже в Казани, в столице Татарстана, нет вывесок на татарском, нет объявлений, нет рекламы. 90 процентов предприятий и учебных заведений говорят и живут только по-русски. Исключение составляют творческие коллективы и татарские отделения вузов. За 10 лет 99 процентов русскоязычных так и не выучили татарский язык. Он в итоге становится языком секретного общения. Вы же понимаете, что это горькая ирония. В 90 процентах школ, даже в татарских гимназиях, язык общения - русский. Консерватория, союзы композиторов, художников по-татарски не говорят. Таким образом, то, что сейчас русскому видится еврейским, мордовским, чувашским, татарину кажется русским. Даже в Казани татар по статистике около 40 процентов, но на самом деле с татарским самосознанием и языком тут от силы 20 процентов горожан.
Я хочу сказать, что татарин очень недоволен. Представьте себе, что думает он, приехавший в Татарстан как беженец, живущий в поселке Инеш без отопления уже 5 лет, когда читает в прессе ваше письмо Путину? После него между нациями вполне могла пробежать кошка.
Салагаев: Губернизацией в последнее время пугают часто. Но мне кажется, что Жириновский, который озвучивает эту идею чаще других, не выражает мнение правительства России. На мой взгляд, перспектива построить общество, о котором вы говорите, есть, но надо уметь слушать и слышать другие точки зрения. В самом начале я говорил, что целых пять лет власть нас не слышала. И только вот такое письмо сломало ситуацию. Да, письмо действительно острое, но если бы оно не было таким, его бы не услышали. Если диалог продолжится и проблемы будут решаться, то эта острота будет снята. С другой стороны, я готов поддержать все вопросы, которые ставит татарская интеллигенция. Я был единственный русский, который выступал на первом съезде ТОЦ с приветствием. В принципе, у меня были нормальные отношения со многими лидерами татарского движения. Когда Байрамовой надо было сфотографироваться на листовку, она пришла ко мне и сфотографировалась за моим столом в университете. В том, что касается защиты языка, культуры, - мне кажется, найти общий язык можно. Даже в Казанской губернии до революции были села со смешанным населением, татарско-русским, и там была одна община - это один из примеров добрососедства, так что традиции у нас очень давние. Но если все время вспоминать 1552 год, то как строить межнациональные отношения? Я считаю, что можно построить татарстанское сообщество, если это делать цивилизованно и культурно.
Валеев: Я за модель полиэтнического и поликонфессионального Татарстана. Думаю, что она возможна. Но для этого надо изменить национальное самосознание, а оно больное у всей России. Сейчас в РФ идет поиск тезисов для новой концепции национальной политики. Над этим работаем и мы в Казани, и правительство России. В разработке предложений для этой концепции надо совместно работать и русским, и татарам.
Мухаметшин: На самом-то деле выбора нет. Неважно, будет ли Татарстан губернией или останется республикой, - все равно проблема этнического и конфессионального сосуществования не потеряет своей актуальности. Разные этносы в Татарстане должны полноценно решать свои культурные, политические и другие проблемы. Поэтому, мне кажется, традиции толерантности, терпимости, уважения друг к другу нужно и можно сохранить.
Валеев: Русским надо изучать опыт татарского национального движения, ибо скоро они окажутся в аналогичном положении. Что такое 200 миллионов славян перед глобализацией?
"Легко ли русскому в Татарстане?" - вопрос, заданный Владиfмиром Путиным в августе в Казани, стал такой же знаковой фразой, как и знаменитое ельцинское "берите суверенитета столько, сколько проглотите". Почему он был произнесен, что означал? Почему появилось письмо-жалоба Путину на политическую обстановку в РТ нескольких русских общественных организаций? Для чего недавно встречался с русскими лидерами президент Татарстана?
Существуют ли в республике на самом деле "русский вопрос" и "татарский вопрос", и каковы пути их решения?
Для того чтобы попытаться найти ответы на эти крайне непростые вопросы, редакция "Восточного экспресса" провела "круглый стол" с участием председателя Общества русской культуры доктора социологии Александра Салагаева, председателя федеральной национально-культурной автономии татар Римзиля Валеева, доктора политологии Рафика Мухаметшина, лидера общественной организации "Созидание" Айрата Шарипова. Вел "круглый стол" главный редактор газеты "ВЭ" Рашид Галямов.
Валеев: Разговор русской общины с президентом Татарстана, на мой взгляд, - это начало серьезного обсуждения проблем межнациональных отношений в республике. Сегодня необходим глубокий анализ этих вопросов не только в формате встреч с властью. Мы - журналисты, эксперты, политологи - должны быть в этом вопросе откровеннее, но в то же время обсуждать его мягче, менее нервно.
"ВЭ": Александр Леонидович, на недавней встрече с Шаймиевым вы предстали как лидер русской общины республики, председатель Общества русской культуры. Расскажите о нем, пожалуйста, подробнее.
Салагаев: В январе будет десять лет, как наше общество зарегистрировано официально. Но фактически мы начали работать еще в апреле 1992 года, когда проводили "Апрельские проталинки" - был такой концерт в Доме офицеров, он проводился несколько лет подряд. Это была попытка каким-то образом собрать представителей русской культуры, коллективы и сделать небольшой праздник для жителей города.
Тогда, в начале 90-х годов, поднялась волна татарского национализма, бушевали митинги. Это был период, когда в республике даже перестали праздновать Масленицу. Никаких русских праздников, концертов не было. И мы хотели хотя бы какие-то традиции возобновить, начав проводить этот ежегодный концерт. Там и возникла идея - создать русское общество. Но поддержки и понимания со стороны государства мы не видели. Я был тогда депутатом горсовета, поднял вопрос о праздновании Масленицы, и чиновники администрации города мне сказали: "А почему мы должны православные праздники отмечать?" То есть вообще не было понимания, что Масленица - это не христианский, а русский языческий праздник. Люди, которые пришли к власти на этой волне, видимо, вообще не понимали специфики русской культуры. Вероятно, поэтому было сделано много ошибок. Например, еще Мухаммат Сабиров распорядился отдать колокольню Ивановского монастыря какому-то малому предприятию... А святой ключ в Семиозерской пустыни, где, по преданию, явилась икона Казанской Божией Матери, пытались передать коммерсантам для розлива питьевой воды...
Салагаев: В начале 90-х годов я работал в КГУ заведующим лабораторией социологии. Тогда мы провели соцопрос среди сотрудников университета, выясняя их отношение к суверенитету республики. Эти данные попали к корреспонденту ИТАР - ТАСС, который интерпретировал их как мнение населения Татарстана. Таким образом он меня подставил, поскольку по этим данным противников суверенитета было большинство - так оно и было в КГУ, но, конечно же, не в целом по республике. Нашим деканом был тогда Индус Тагиров, впоследствии председатель Всемирного конгресса татар, который вместе с заведующим кафедрой Рахматуллиным накатали телегу в партком о том, что моя работа на истфаке нецелесообразна. Потом я работал на экономфаке и позже был вынужден уйти из университета, поскольку вокруг меня создали нетерпимую обстановку татарские националисты. И такое выдавливание из профессиональной сферы заставило меня задуматься, почему эти люди могут решать мою судьбу, а я не имею никаких средств, чтобы себя защитить. Я понял, что вопрос здесь не только в профессиональной сфере, но и в этнической нетерпимости, в консолидации этих людей. Татарские националисты за счет своей организованности могли оказывать давление. И, как выяснилось, я пострадал не один. И мы пришли к выводу, что надо объединяться и решать проблемы русских в целом.
Салагаев: В правлении 14 человек, кроме этого, около 100 человек - актив, в основном интеллигенция, преподаватели вузов. Когда мы проводим мероприятия, собираемся в Доме дружбы народов. Там есть общий зал заседаний.
Одно из наших достижений - уже ставший традиционным фольклорный праздник "Каравон" в Лаишевском районе, его начали праздновать по нашей инициативе. Уже два года, как он является республиканским праздником, министерство культуры стало выделять деньги на его проведение.
Нам приходится выступать ходатаями по многим вопросам. Мы не раз поднимали вопрос о положении русской творческой интеллигенции в РТ. В этой сфере вопросов очень много, этот пласт проблем на встрече с президентом мы вообще не затрагивали. Русских писателей в Татарстане единицы, художников больше, композиторов тоже немного. Но если нет русской художественной элиты, то население деградирует гораздо быстрее. Людям необходимы образцы для подражания, положительные примеры.
Салагаев: Нужны местные образцы для подражания (тем более что звезды общероссийского уровня не всегда таковыми являются). Ведь культурный процесс не заменишь трансляцией московских каналов и гастролерами из Москвы. К тому же в Казани до революции была достаточно богатая русская культура. Сейчас она иссякает. Да, московские средства массовой информации создают некий духовный фон, но этого недостаточно. Должна быть соответствующая атмосфера здесь, в Казани.
Валеев: Интересно это слышать. Попытаюсь перенести взгляд Александра Леонидовича на татарскую почву. Если бы я, скажем, жил в Тюмени, и там было хотя бы три телеканала на татарском языке, гастролировали артисты, приходил из Казани десяток-другой журналов на татарском языке, этого было бы вполне достаточно. Я был бы тогда в океане татарского языка и культуры!
Но при этом я во многом согласен с Салагаевым. Я, например, против того, чтобы за большие деньги возить к нам московских звезд. Если бы на эти деньги развивать местную, провинциальную русскую культуру, это было бы гораздо ценнее.
Мышление татар в Казани отличается от мышления русских тем, что они ощущают себя живущими в столице татарского мира. И среди татар нет никого, кто был бы лучше и больше обеспечен информацией, культурой на родном языке, чем казанцы. Но даже при этом у каждого татарина своя тоска и боль. Для меня она заключается в том, что в начале XXI века мой народ хотят ассимилировать, пустить на запчасти. Вот посмотрите - в регионах России, да и в самом Татарстане идет ассимиляция, особенно молодых татар. Они становятся частью другого народа. В Башкортостане сотни тысяч татар записываются башкирами, в последнее время началась кампания отделения от татарского этноса сибирских, астраханских и других татар, выделение крещеных татар в отдельный этнос. Поэтому я чувствую себя достаточно неуютно...
Салагаев: В 1991 - 1995 годах мы обращались со своими проблемами к президенту РТ, и он их решал. Но в 1995 году у нас в республике произошел антидемократический переворот, и всю оппозицию - Байрамову, Мулюкова, Штанина, Грачева - вытеснили из органов представительной власти. Их места заняли чиновники. После этого никакой реакции на наши письма уже не было, хотя мы писали по поводу необходимости создания русских гимназий, передачи православным колокольни собора Богоявления. Мы получали уже не ответы от Шаймиева, как раньше, а отписки чиновников. В этих отписках содержались самые фантастические аргументы, чтобы не решать вопросы. Например, после пяти лет бесплодной переписки с властями по поводу судьбы Богоявленской колокольни, мы написали письмо в Москву Путину. За подписью Суркова в Казань пришел запрос. И председатель Совета по делам религий РТ Ринат Набиев подготовил на него ответ за подписью президента РТ, в котором было написано, что колокольня никогда не принадлежала церкви! При этом не спросили ни епархию, ни священников…
Точкой кипения для нас стало разрушение фундамента строящейся часовни в Челнах. А последней каплей была передача по ГТРК, которую вел Ирек Муртазин, когда заложники "Норд-Оста" еще сидели в здании. Мы решили, что надо действовать по-другому, собрали пресс-конференцию, написали обращения и обнародовали их. После этого меня пригласила к себе завотделом Ирина Терентьева, на следующий день я встретился с руководителем аппарата президента Экзамом Губайдуллиным. Мы беседовали полтора часа, в течение которых я объяснял, что мы хотим и почему мы сделали такой резкий ход. Мне посоветовали попросить о личной встрече с президентом. Но я попросил о встрече с русской общественностью. И эта встреча состоялась. Причем очень быстро, через неделю.
Салагаев: Мы прорвали этот замкнутый круг. Сейчас на основе протокола встречи будут сформулированы наши конкретные договоренности. И потом уже начнется работа с отдельными министерствами. Если не получится, то придется искать другие ходы, возможно, провести пресс-конференцию в Москве.
Салагаев: Это не претензии, это законные требования. Например, мы считаем, что в РТ необходимо иметь русское образование, нужны русские гимназии с углубленным изучением русского языка. В них должен быть этнический компонент, например, изучение русского фольклора. Ведь многие родители не хотят, чтобы их дети были подвержены массовой культуре…
Салагаев: Можно и нужно. Может быть, в меньшем объеме, чем в обычной школе. Следующее наше требование - восстановить редакции на республиканском радио и телевидении, которые бы освещали русскую культуру. Их в начале 90-х закрыли, и сейчас русская культура не освещается. Я включаю ГТРК "Татарстан": передачи о Хасане Туфане, Салихе Сайдашеве идут и на русским, и на татарском… Но я вообще не вижу передач о русской культуре, истории русской культуры в РТ. Последний раз я видел русского писателя по телевидению лет 10 назад: тогда Лев Кожевников издал книжку по языческим обрядам. Не приглашают на ТВ и русских ученых.
Валеев: Не совсем согласен. Я, например, видел на местном телевидении недавно выступление Владимира Корчагина, прекрасный телефильм о Боратынском. Нельзя категорически утверждать, что ничего нет.
Салагаев: Еще мы поднимаем вопрос о Свияжске. Уже шесть лет не принимается концепция развития острова-города Свияжска, хотя она разработана. Ее каждый год рассматривают, но потом финансовый год заканчивается, и все возвращается на круги своя.
Мухаметшин: Я не думаю, что это обусловлено каким-то отрицательным отношением властей к Свияжску. Хотя, конечно, всем известно, какую роль Свияжск сыграл в татарской истории. Это памятник общефедерального значения. Татарстан его реставрацию не осилит, там надо реставрировать от и до, это очень сложно, так как православные памятники очень дорогие. Я думаю, проблема не в каком-то национально-этническом аспекте. Свияжск - это памятник архитектуры XVI века, его надо сохранить.
Салагаев: Как же тогда объяснить то, что в республике, по данным совета по делам религий, функционируют 1000 татарских мечетей и всего 160 церквей? При этом более 400 православных храмов в РТ находятся в заброшенном состоянии. Разве власть не имеет к этому отношения?
Валеев: Этот аргумент легко оспорить. Размеры деревенских мечетей, а значит, и необходимые для их строительства сметы, как правило, скромные. Строительство церкви обходится гораздо дороже. Тем не менее реконструкция и строительство православных храмов идет. Тут еще надо учесть, что зачастую деревенские мечети строятся на деньги местных жителей, богатых бизнесменов, руководителей из этих краев, которые хотят таким образом прославить свое имя или имена родителей.
Шарипов: Это миф, что главы администраций вкладывают деньги в мечети. В своей деревне я тоже строил мечеть на свои деньги. Ты вкладываешься, строишь, и когда уже мечеть открывается, вдруг привозят несколько досок и говорят: "Это от главы администрации района". И в результате все выглядит так, как будто районные главы продвигают строительство мечетей. На самом же деле это именно народное движение, народная волна. В этом деле многое зависит от священников. Например, к кому бы ни пришел отец Всеволод, настоятель Раифского монастыря, любой ему поможет - татарин ли, русский ли.
Салагаев: Тем не менее предложенный на встрече с Шаймиевым вариант решения с колокольней собора Богоявления нас не удовлетворил. Шаймиев сказал: давайте повесим там колокола, и в то же время там будет музей Шаляпина. Нас это не удовлетворяет, колокольня - это церковный объект, а дом-музей Шаляпина мог бы быть в доме, где он жил и который пытались снести власти Казани. Мы будем добиваться, чтобы колокольня была частью храма, а не просто памятником. Тем более что памятник Шаляпину там уже стоит.
…Кроме того, на встрече с президентом РТ мы поставили еще такой вопрос - создать русский республиканский культурный центр… Сегодня я, как председатель Общества русской культуры, имею один стол в Доме дружбы народов. Проведение русских мероприятий - очень большая проблема, по сути, места для их проведения нет. Первые "Дни русской культуры" в 1995 году мы проводили в КАИ, потом в Академии наук, затем в Качаловском театре, но нам там были не очень рады. А мы собираем несколько сот человек. Нам нужен центр со зрительным залом, помещениями, где могли бы разместиться фольклорные ансамбли.
Салагаев: Но русских в РТ 44 процента, и они платят налоги! И при этом в Казани нет русского театра. Качаловский - это не русский театр, но он активно поддерживается властями. На какую премьеру туда ходило руководство Татарстана? Шолома Алейхема. Это русская культура? Там не ставят русскую классику…
На встрече с Шаймиевым сидел министр культуры, он сказал, что на будущий год поставят "Вишневый сад" Чехова. Вот и все, что он мог ответить на это.
Валеев: Нельзя забывать о широкой деятельности театра оперы и балета, о ТЮЗе, о Бугульминском театре русской драмы, о частых гастролях московских знаменитостей. Что далеко ходить: в декабрьском репертуаре казанских театров - Островский, Толстой, Вампилов, Галин, Скороход, Смехов, Дьяченко. Нина Сикорская читала стихи современных поэтов. Елена Камбурова пела свои удивительные песни. “Виртуозы Москвы”, органная музыка, аккордеон, балалайка - все это звучит в Казани на зависть многим российским городам. Не говорю уже об эстраде...Шолом Алейхем в Качаловском поставлен замечательно, он интересен всем. А музей Константина Васильева, Максима Горького, а памятные места в Елабуге, связанные с именами Шишкина, Дуровой, Цветаевой? А традиционные Державинские чтения?
Мухаметшин: По крайней мере, со стороны представляется, что русская община, воспрянув духом, решила, что пришел час использовать административные рычаги, а не внутренние ресурсы своей общины. И вы написали письмо Путину. В письме много таких вещей, которые настораживают… Надо определить свое поле, решать свои проблемы, не пугая сепаратизмом, национализмом. В тексте письма оставляет неприятное впечатление очень многое: такие фразы, как "открытая пропаганда национальной и религиозной розни и нетерпимости", "антироссийский характер", "дисбаланс политики и культуры", "роль русского народа сведена к минимуму в современном обществе". "Искажаются в учебниках исторические факты" - я, как историк, могу сказать, что этого нет.
Мухаметшин: Это, к сожалению, больше, чем эмоции. Возникает впечатление, что некоторые представители русской общины решили: надо пользоваться моментом, сделать, как вы сказали, прорыв. Но прорыв в данном случае, к сожалению, получается не очень конструктивный.
Салагаев: Почему неконструктивный? Состоялась встреча с президентом, которой не было ни разу. С татарской общественностью президент встречался много раз.
Валеев: За 10 лет моей работы зампредом исполкома Всемирного конгресса татар представители ВКТ ни разу не были приняты в Кремле. Сейчас я председатель федеральной национально-культурной автономии татар России, но меня никто никуда не приглашал.
Валеев: Русскому вообще в России - в той же Оренбургской области или Рязани - живется неважно. Я имею в виду, например, экономические проблемы, но есть и другие...
Но я снова хочу взглянуть на это глазами татарина. По поводу того, что среди руководства мало русских, я не совсем согласен. Если посчитать соотношение реальной власти и финансовых потоков, получится, что татары поют песни, преподают на филфаке и сидят в кабинетах госслужащих. Управлением ФСБ, Верховным судом, Нацбанком, Сбербанком, КВЗ, КамАЗом, многими коммерческими структурами, где требуются знания, квалификация, руководят русские.
Баланс, на мой взгляд, все же есть. Я догадываюсь, что сейчас у людей с русским национальным самосознанием неважные ощущения - и не только в Казани, но и в любом городе России. Но взгляните на ситуацию глазами татарина: 10 лет назад нация вымирала. Да и сейчас, даже в Казани, в столице Татарстана, нет вывесок на татарском, нет объявлений, нет рекламы. 90 процентов предприятий и учебных заведений говорят и живут только по-русски. Исключение составляют творческие коллективы и татарские отделения вузов. За 10 лет 99 процентов русскоязычных так и не выучили татарский язык. Он в итоге становится языком секретного общения. Вы же понимаете, что это горькая ирония. В 90 процентах школ, даже в татарских гимназиях, язык общения - русский. Консерватория, союзы композиторов, художников по-татарски не говорят. Таким образом, то, что сейчас русскому видится еврейским, мордовским, чувашским, татарину кажется русским. Даже в Казани татар по статистике около 40 процентов, но на самом деле с татарским самосознанием и языком тут от силы 20 процентов горожан.
Я хочу сказать, что татарин очень недоволен. Представьте себе, что думает он, приехавший в Татарстан как беженец, живущий в поселке Инеш без отопления уже 5 лет, когда читает в прессе ваше письмо Путину? После него между нациями вполне могла пробежать кошка.
Салагаев: Губернизацией в последнее время пугают часто. Но мне кажется, что Жириновский, который озвучивает эту идею чаще других, не выражает мнение правительства России. На мой взгляд, перспектива построить общество, о котором вы говорите, есть, но надо уметь слушать и слышать другие точки зрения. В самом начале я говорил, что целых пять лет власть нас не слышала. И только вот такое письмо сломало ситуацию. Да, письмо действительно острое, но если бы оно не было таким, его бы не услышали. Если диалог продолжится и проблемы будут решаться, то эта острота будет снята. С другой стороны, я готов поддержать все вопросы, которые ставит татарская интеллигенция. Я был единственный русский, который выступал на первом съезде ТОЦ с приветствием. В принципе, у меня были нормальные отношения со многими лидерами татарского движения. Когда Байрамовой надо было сфотографироваться на листовку, она пришла ко мне и сфотографировалась за моим столом в университете. В том, что касается защиты языка, культуры, - мне кажется, найти общий язык можно. Даже в Казанской губернии до революции были села со смешанным населением, татарско-русским, и там была одна община - это один из примеров добрососедства, так что традиции у нас очень давние. Но если все время вспоминать 1552 год, то как строить межнациональные отношения? Я считаю, что можно построить татарстанское сообщество, если это делать цивилизованно и культурно.
Валеев: Я за модель полиэтнического и поликонфессионального Татарстана. Думаю, что она возможна. Но для этого надо изменить национальное самосознание, а оно больное у всей России. Сейчас в РФ идет поиск тезисов для новой концепции национальной политики. Над этим работаем и мы в Казани, и правительство России. В разработке предложений для этой концепции надо совместно работать и русским, и татарам.
Мухаметшин: На самом-то деле выбора нет. Неважно, будет ли Татарстан губернией или останется республикой, - все равно проблема этнического и конфессионального сосуществования не потеряет своей актуальности. Разные этносы в Татарстане должны полноценно решать свои культурные, политические и другие проблемы. Поэтому, мне кажется, традиции толерантности, терпимости, уважения друг к другу нужно и можно сохранить.
Валеев: Русским надо изучать опыт татарского национального движения, ибо скоро они окажутся в аналогичном положении. Что такое 200 миллионов славян перед глобализацией?
"Восточный экспресс", N41, 20-26 декабря 2002 г.